Стережіться! Подумайте кого ви наслідуєте?

Подейкують, що така історія дійсно колись трапилась.

Якось місіонер-новачок вперше потрапив до Венесуели. Він не дуже добре володів іспанською мовою і тому багато чого не розумів із того, що навколо відбувалось. Намагаючись відвідати одну з місцевих церков, він заблукав, але врешті-решт знайшов дорогу і прийшов до церкви. Оскільки він спізнився, то на момент його приходу церква була вже вщент заповнена. Єдине вільне місце виявилося у першому ряду, яке він і зайняв.

А щоб не ліпити з себе дурня, цей новачок вирішив вибрати когось із присутніх як взірець для наслідування. І він обрав за такий взірець чоловіка, який сидів поряд з ним у першому ряду. Під час співів місіонер-новачок як міг підспівував. Коли чоловік вставав для молитви, місіонер-новачок також вставав. Коли чоловік сідав, і він сідав. Коли чоловік приймав хліб і сік під час Вечері Господньої, він робив те саме. Слухаючи проповідь, місіонер-новачок нічого не розумів. Він тільки сидів і намагався виглядати так само, як і чоловік, що сидів поряд з ним у першому ряду.

Нарешті він усвідомив, що проповідник робить оголошення. Люди почали аплодувати і він подивився, чи аплодує його сусіда. Той аплодував, отже зааплодував і місіонер-новачок. Потім проповідник вимовив декілька слів, яких місіонер не зрозумів, і побачив, що той чоловік підвівся. Отже він також підвівся. І тут несподівано у приміщенні запанувала повна тиша. У деяких присутніх від подиву порозкривались роти. Місіонер-новачок озирнувся довкола і, побачивши, що більше ніхто не встав, сів на свого стільця.

По закінченні служби проповідник, стоячи біля дверей, потискав руки тим, хто залишав приміщення. Коли місіонер-новачок простягнув руку проповіднику, той сказав йому англійською: “Я так розумію, що Ви не розмовляєте іспанською”.

Місіонер-новачок відповів: “Ні, не розмовляю. А хіба це обов’язково?”

“Думаю, що бажано, - сказав проповідник, - справа в тім, що я оголосив про поповнення в родині Акоста і попросив щасливого батька встати”.

Немає нічого поганого в тому, щоб наслідувати благочестивих чоловіків і жінок, але слід бути обережними щодо того, кого ми наслідуємо і до яких меж ми це робимо. Навіть апостол Павло попереджав тих, хто прагнув наслідувати його: “Будьте наслідувачами мене, як і я Христа!” (1 Кор. 11:1).

Отож, нехай служать нам за приклада ті, що живуть благочестиво, але нам завжди слід дивитись на Христа як на кінцевий взірець. Інакше може виявитись, що ми стоїмо, коли слід було б сидіти.

Заповеди блаженства

Kогда я был подростком, заповеди блаженства не давали мне спокойно жить. Бывало, прочту какую-нибудь книгу и дам себе торжественную клятву всегда поступать так, как поступил бы Иисус на моем месте. Однажды я решил, что моя любовь к материальным вещам чрезмерна. Я отдал другу свою великолепную коллекцию из тысячи ста бейсбольных карточек, в которой было несколько редчайших экземпляров, и ждал, что получу награду свыше за такое самоотречение. Мой друг устроил нечто вроде аукциона и распродал всю мою коллекцию, заработав на этом изрядную сумму. О, как мне было горько! Но я утешал себя: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное».

Я повзрослел, но Нагорная проповедь до сих пор не дает мне покоя. Чем лучше я узнаю Иисуса, тем больше убеждаюсь: каждое ее слово – неотъемлемая часть Его учения. Если я не пойму Нагорную проповедь, мне никогда не понять Христа.

Блаженство – слишком мягкое и изящное слово для того, чтобы выразить те эмоции, которые вложил в него Иисус. По-гречески это нечто вроде возгласа радости, когда мы говорим: «Счастливчик же ты!»

Истинны ли заповеди блаженства?

Если бы я оказался среди толпы, которая первой услышала Нагорную проповедь, то, думается, ушел бы оттуда встревоженным, разъяренным, но никак не утешенным. Но постепенно я уверился, что заповеди блаженства – величайшие истины, и со временем мой цинизм убывал, а вера прибывала. В заповедях я увидел обетования, составляющие суть учения Христа.

Иисус единственный из всех жителей Земли пожил «по ту сторону». Он, пришедший с Небес, прекрасно знал, что награды Царствия Божьего сторицей воздадут нам за все наши земные страдания. Плачущие будут утешены, кроткие наследуют землю, алчущие насытятся, чистые сердцем узрят Бога. Иисус имел полное право давать такие обещания, ибо Он пришел, чтобы утвердить Царствие Божие, Царствие вечное.

В заповедях блаженства Иисус обращается к людям, которые не очень много получили от жизни нынешней: к бедным, скорбящим, кротким, голодным, гонимым, нищим духом. Он заверяет: их служение не пройдет незамеченным. Они получат щедрые награды. Поистине, если задуматься о твердых обетованиях и поразительных наградах, обещанных им, то создается впечатление, что наши желания кажутся Господу слишком ничтожными. Мы – малодушные существа, влекомые страстью и славой, в то время как Бог предлагает нам познать безграничную радость. Мы похожи на глупых детей, играющих в грязной песочнице и отказывающихся ехать на пляж с чистым, золотым песком.

Сегодня «немодно» говорить христианам о наградах, ожидающих их в вечной жизни. Многие живут так комфортно и удобно, что им трудно поверить, будто жалкие люди, о которых говорил Иисус в Нагорной проповеди, – это они. Потому Его слова так режут их слух. Но послушайте песни бывших черных рабов и вы поймете, как утешительна их вера: «Скоро мы будем свободны. Будем свободны, когда Господь призовет нас домой»; «Никто не знает бед моих. Никто, кроме Иисуса»; «Все беды свои возложу на плечи Иисуса...».

Я не могу называть вечные награды, обещанные в заповедях блаженства, нереальными. Верить в будущие награды – значит верить в то, что Своей могучей рукой Господь может вершить справедливость, что когда-нибудь надменные будут низвергнуты, а смиренные возвышены и голодные накормлены. Для осужденных ГУЛАГА, для рабов, для римских христиан, ожидавших своей очереди быть растерзанными дикими зверями на арене цирка, обещание будущей награды было источником надежды, веры в Божью справедливость. Словно колокол, звонящий в другом мире, обетования Иисуса обращены к нам: что бы мы ни думали, у зла нет будущего. Оно есть только у добра.

Скорбящие терпят горе, печаль, но они видят и общую картину событий: смерть – это лишь передышка, временное отступление в битве, судьба которой уже решена.

И от этой веры мы чувствуем, как смерть перестает быть смертью, как она становится рождением в вечность, как муки земные становятся муками нашего рождения.

Бог сочувствует бедным и обездоленным. За что же им такое внимание? Бедные умеют ждать. Их великое терпение рождено сознанием зависимости от внешних обстоятельств. На зов благой вести бедные могут ответить самоотреченно и просто, потому что им нечего терять и они готовы ко всему. Нужда, зависимость, недовольство жизнью заставляют их радостно принимать дар Божьей любви. Бедные не притворяются добродетельными, в них нет надменности, свойственной богатым, которые умеют прикрывать свои недостатки показной праведностью.

Человеку всегда трудно сознаться в собственном бессилии. Когда же он все же сознается в нем, то Царство Божие ставится ближе к нему. Каждый раз, когда я перечитываю заповеди блаженства, они меня потрясают: их богатство заставляет меня увидеть мою собственную нищету.

Как журналисту, мне доводилось брать интервью у «звезд»: спортсменов, киноактеров, музыкантов, писателей, политиков и др. И я понял, что эти наши «идолы» – самые несчастные люди. Почти все они зависимы от своих психоаналитиков и постоянно мучаются сомнениями и неуверенностью в себе.

Мне также доводилось общаться с людьми, которых я называю «слугами»: врачами и медсестрами, которые работают среди отбросов общества в районах средоточия человеческих страданий. Оставив высокооплачиваемую работу, доктора наук сегодня затеряны где-то в джунглях Южной Америки, где переводят Библию на мало кому известные языки. И они счастливы.

Блаженны милостивые

Истинность этой заповеди помог мне понять Генри Ноуэн, священник, бывший преподаватель Гарвардского университета. Несмотря на успешную карьеру, он вдруг перебрался из Гарварда в небольшой городок в окрестностях Торонто, чтобы помочь молодому двадцатипятилетнему человеку, который не может говорить, самостоятельно одеться или раздеться, не может ходить или есть без посторонней помощи. Он не плачет и не смеется, очень редко смотрит в глаза людям. Спина его искривлена, руки и ноги его не слушаются. Он страдает от приступов эпилепсии и, несмотря не обилие принимаемых лекарств, ему очень редко выпадает день без приступа. Иногда он вдруг оживляется и издает ухающий стон. Несколько раз я видел, как большая слеза скатывается по его щеке. У Генри уходит около полутора часа на то, чтобы разбудить Адама, дать ему лекарство, отнести его в ванную, помыть и побрить, почистить ему зубы, одеть, отвести на кухню, покормить, посадить в инвалидную коляску и привезти его туда, где он большую часть дня принимает лечебные процедуры.

Признаюсь: меня грызли сомнения насчет того, правильно ли Генри поступает, служа ему. Я слышал его выступления, читал его книги. Сколько он может дать людям! Неужели кто-нибудь другой не мог бы ухаживать за Адамом? Когда я осторожно поднял этот вопрос в разговоре в ним, то он уверил меня в том, что я неверно его понимаю. «Я ни в чем себе не отказываю, – убеждал он меня. – Не Адам, а я становлюсь богаче от нашей дружбы. Часы, проведенные с Адамом, дарят мне ощущение внутреннего мира и такое глубокое удовлетворение, что, по сравнению с ним, любые интеллектуальные занятия кажутся скучными и поверхностными».

Сидя рядом с беспомощным мужчиной-ребенком, он понял, что был одержим стремлением преуспеть в науке и христианском служении, что готов был биться за успех. А вот Адам научил его тому, что «людьми нас делает не разум, а сердце, не способность думать, а способность любить». В простоте Адама он углядел ту самую «пустоту и нищету», которая должна овладеть человеком, прежде чем его наполнит Бог.

Генри вспоминал все новые и новые радости, которые он обрел в дружбе с Адамом. Воистину, он испытывал совершенно иной духовный покой, какого не найти в величественных стенах Гарварда. Его можно обрести лишь у постели несмышленого Адама. Нет лучшего целителя, чем раненый целитель. Я уезжал полностью уверенный в собственной духовной нищете.

Албанская монахиня провела 16 лет в Калькуттском монастыре, обучая географии дочерей богатых бенгальцев и британцев. Однажды, направляясь поездом в Гималаи, она услышала голос, который призвал ее служить беднейшим из бедных. Кто сегодня усомнится в том, что Мать Тереза чувствовала гораздо большее удовлетворение на своем новом поприще, чем на прежнем?

Теперь я понимаю, почему в Евангелиях так часто повторяется фраза Иисуса: «Кто хочет спасти свою жизнь, потеряет ее. Кто потеряет свою жизнь ради Меня, обретет ее» (Лук. 9:24).

Блаженны миротворцы

Американский священник Мартин Лютер Кинг применял заповеди блаженства в своей жизни. Многие чернокожие отвернулись от него, потому что он осуждал насилие, а их прельщала философия «чёрной силы». Но сам Кинг оставался верен принципу миротворчества и, переезжая из города в город, старался утихомирить бунтарей, напоминая, что безнравственным поведением не заставишь людей быть нравственными.

«Христианство, – говорил он, – всегда настаивало: перед тем, как надеть корону, нужно нести крест». Его звали к отмщению – он призывал к любви и маршем повёл людей к надежде. Борцы за гражданские права ложились под копыта полицейских коней, не боялись дубинок и немецких овчарок. И именно эти действия принесли им долгожданную победу, и, наконец, был принят «Билль о гражданских правах».

Кинг любил говорить: «Я верю: истинная цель вовсе не победить белого человека, а пробудить чувство стыда в угнетателях, открыть им глаза на их ложное чувство собственного преимущества. Но конец делу – примирение. Конец – искупление. Конец – создание общества любви».

Кинг умер мучеником. После его смерти многие уверовали: мирное сопротивление позволяет добиться справедливости.

Простые люди свергли правительство на Филиппинах тем, что собирались на улицах и молились. Танки останавливались неведомой силой перед коленопреклонёнными людьми.

В заповедях блаженства Иисус говорит «странные» вещи, которые на самом деле открывают перед нами дверь в жизнь с избытком. Он говорит, что Царствие Божие подобно сокровищу огромной ценности. Всякий умный предприниматель, узнав о сокровище, с радостью продаст всё, что имеет, лишь бы купить это сокровище. Царство Божие обладает более реальной ценностью, чем все сокровища мира нынешнего и мира грядущего. Иисус открывает нам, что мы приобретаем. Не в наших ли это интересах?

Когда я в первый раз услышал заповеди блаженства, они показались мне недостижимым идеалом, выдуманным мистиком-мечтателем.

Теперь же я верю этим истинам, высказанным Реалистом и Прагматиком. Иисус знал, как устроена жизнь в царстве земном и в Царстве Небесном. В мире, полном нищеты, скорби, бедствий, жажды праведности, милосердия и чистоты, Иисус был живым воплощением заповедей блаженства, с одной стороны – доброжелательным, с другой – более требовательным.

Вот как всё просто! Вот как всё трудно...

Поетичний куток

На распятой Его Ладони

На распятой Его ладони

Мое сердце лежит, как в раю.
Пусть об этом никто не спорит! –
Я сама его отдаю.

Вы хотите спросить, встречаясь,
Почему я его отдаю?
Почему моя песнь, не кончаясь,
Повторяет, как я люблю?

На краю огромной Вселенной,
Так давно, что не помнит Земля,
Он рискнул в Любви неизменной
Умереть, чтобы я жила.

Ирина Субботина